Советник. Да то во Франции, а не у нас, правоверных. Нет,
дорогой зять, как мы, так и жены наши, все в руце Создателя. У него все власы главы нашея изочтены суть.
Неточные совпадения
Приезжие уселись. Бричка Чичикова ехала рядом с бричкой, в которой сидели Ноздрев и его
зять, и потому они все трое могли свободно между собою разговаривать в продолжение
дороги. За ними следовала, беспрестанно отставая, небольшая колясчонка Ноздрева на тощих обывательских лошадях. В ней сидел Порфирий с щенком.
Дорога в Тайболу проходила Низами, так что Яше пришлось ехать мимо избушки Мыльникова, стоявшей на тракту, как называли
дорогу в город. Было еще раннее утро, но Мыльников стоял за воротами и смотрел, как ехал Яша. Это был среднего роста мужик с растрепанными волосами, клочковатой рыжей бороденкой и какими-то «ядовитыми» глазами. Яша не любил встречаться с
зятем, который обыкновенно поднимал его на смех, но теперь неловко было проехать мимо.
Так Мыльников и делал: в неделю работал день или два, а остальное время «компанился». К нему приклеился и Яша Малый, и
зять Прокопий, и машинист Семеныч. Было много и других желающих, но Мыльников чужим всем отказывал. Исключение представлял один Семеныч, которого Мыльников взял назло
дорогому тестюшке Родиону Потапычу.
«Банный день» справлялся у Зыковых по старине: прежде, когда не было
зятя, первыми шли в баню старики, чтобы воспользоваться самым
дорогим первым паром, за стариками шел Яша с женой, а после всех остальная чадь, то есть девки, которые вообще за людей не считались.
— Ну-ну, не ври, коли не умеешь! — оборвал его Мыльников. — Небось в гости к богоданному
зятю поехал?.. Ха-ха!.. Эх вы, раздуй вас горой: завели
зятя. Только родню срамите… А что,
дорогой тестюшка каково прыгает?..
Вот старик Базунов, его вели под руки сын и
зять; без шапки, в неподпоясанной рубахе и чёрном чапане [Крестьянский верхний кафтан — вост. азям; чапаном зовут и сермяжный, и синий, халатом или с борами, и даже полукафтанье — Ред.] поверх неё, он встал как-то сразу всем поперёк
дороги и хриплым голосом объявил на весь город...
Арине Васильевне был поднесен шелковый головной платок, сплошь затканный золотом, и цельная штука превосходной шелковой китайской материи, считавшейся и тогда редкостью; золовкам — также по куску шелковой
дорогой материи, а
зятьям — по куску аглицкого же сукна: разумеется, подарки золовкам и
зятьям были несколько низшего достоинства.
Бабушка взяла поднос и, поднеся его графу, сказала: — Любезный
зять, не осудите: вы были нездоровы немножечко, позвольте мне просить вас съездить с Настей за границу — ей будет ново и полезно видеть, как живут в чужих краях; а это от меня вам на
дорогу.
Я взял у харловского
зятя мою лошадь и повел ее в поводу. Мы вместе с ним пошли на гумно, — но так как ничего в нем особенно любопытного не открыли, притом же он во мне, как в молодом мальчике, не мог предполагать отменную любовь к хозяйству, то мы и вернулись через сад на
дорогу.
На этот раз и перед
зятем стояла бутылка
дорогого рейнского.